Город в пустыне, глава 7

[Дариона]

Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6

Гнездец набирает обороты по обе стороны стены.

2537 слов

Отдыхать Малкорок ходил в кузницу: менял клинок на крюк и заново учился управляться с заготовкой. После патрулей, выслеживания, допросов пойманных шпионов и докладов от своих связных принимавший форму под ударами молота металл был прямо родным – пускай даже к работе опять приходилось приноравливаться как ученику. В ровном рыжем свете подземного огня Малкорок будто возвращался на десять лет назад, когда он был молод, жил под Чёрной Горой, и всё было простым и понятным. Сейчас порой даже текучий лавовый жар не помогал унять злость. Зверинец легче было спалить ко всем демонам и отстроить заново, чем чинить. Само зверьё удрало или перебито, вернуть в клетки удалось всего ничего. На Волоке и у выходов из Расселины Теней - разруха. Разорённый склад с провиантом был не единственным, но пайки пришлось урезать. Разорванных, растоптанных и сожранных во время неразберихи орков хватило бы на роту, пускай даже две трети из них пеоны. Будто мало было потерь – дурацких, бессмысленных, ещё до всех серьёзных боёв! – солдаты повадились драться на арене по всякой мелочи. Не то сказали, не так посмотрели, плечом на ходу зацепили… нежные стали, будто эльфы. Придурки. Неприятности, как волки, ходят стаями, но сейчас их было столько, что Малкорок всерьёз задумался, не наложил ли кто из врагов на Оргриммар проклятие, чтобы ослабить Орду. Шаманы ничего не находили, но у них и с лечением выходило всё хуже, и – насколько им можно верить, если Вождь всегда считал их бесполезными? Эх, Вождь…
Проклятый пандарен, чтоб ему сдохнуть ещё тысячу раз, всё-таки их обманул. Весь отряд Вождя после ночного рейда к Альянсу отправился отсыпаться, а проснулся наутро один Гаррош, слабым как больной пеон. В тот день Вождя поставили на ноги шаманы, погибших воинов с честью проводили к предкам, и Гаррош сам говорил у костра о том, как были эти орки могучи и отважны. По пути назад Малкорок оглянулся на башку предателя, насаженную на кол, и ему вдруг показалось, что пандаренская морда со свалявшейся шерстью таращится на него в ответ пустыми, засиженными мухами, глазницами – и ухмыляется, вывалив сморщенный язык.
А на следующий день Вождю снова стало худо. И через день. И потом снова. Вождя лечили лучшие. Не те недоделки, которые не могли усмирить духов и бежали за силой И’Шараджа, а Харомм и Кардрис, по чьему приказу духи исцеляли раны, словно и не натасканные на войну. Но даже они ничего не могли поделать с проклятием. Каждый раз оно возвращалось, быстрее и злее, чем в прошлый - и каждый раз внезапно. На военных советах Вождь не раз замирал, оперевшись руками о стену, на тренировках - ронял топор. Малкорок замечал, как тяжело иногда ходит Гаррош, держась за шерсть Нэро, а своего новорожденного сына он едва не выронил, взяв на руки. Всё реже Гаррош отдавал приказы сам. Сердце И’Шараджа и ритуалы с его силой он доверил богомолам и самым толковым из шаманов. Драконьими всадниками и так командовала Зела. Слово Вождя по городу оглашали Харомм и Кардрис, а самому Малкороку, кроме его тайной службы, досталось следить за порядком во всех подземных мастерских. При живом Вожде Орда осталась без Вождя - или с несколькими Вождями, как посмотреть - а враги под стенами никуда не делись.
От раздумий Малкорока отвлёк барабан – наверху объявили общий сбор. Ещё раз взглянув на огненный поток, Малкорок побежал по туннелям к поверхности, промчался по очищенной Расселине Теней, разгоняя с дороги сонных пеонов и запоздавших гоблинов и вынырнул через узкий лаз на Аллею Силы. Толпа в вечернем полумраке, освещённая жаровнями и кострами, гудела и шевелилась, у Зала Вождей стояли Харомм и Кардрис. Ближе Малкорок подходить не стал, ему и так было видно поверх голов. Привычно он отмечал знакомые лица: стражники из тех, что не в патруле, надзиратели, Зела с привязанным к груди сыном, Назгрим. На ступенях крепости Громмаш стояли Харомм и Кардрис. Их волки лежали в пыли, сонно положив морды на лапы.
Когда барабан смолк, слышен стал ропот толпы, похожий на рокот катящихся вдалеке камней. Харомм поднял руку, и всё стихло окончательно.
– Слушайте меня, воины Орды! - начал он. – Наши враги слабы, трусливы - но коварны. Они не могли победить Вождя Гарроша в честном бою, и знали об этом, и наслали на него злое проклятие.
– Но их подлость не сломит дух истинных орков, – подхватила Кардрис. – Мы победим! Мы отомстим за него, и принесём ему головы их вождей на кольях!
– Так будет! – продолжил Харомм. – Пока Гаррош не может вести войска, мы вдвоём поведём вас к победе.
– За Орду!!! – прокричали они хором, и толпа нестройно ответила на привычный клич. Зела смолчала. Смолчал и сам Малкорок, а Назгрим шагнул к лестнице. Черноклык насторожил уши, Кровавый Коготь широко зевнула, показав жёлтые острые клыки.
– Наш Вождь – Гаррош! - рыкнул генерал. – Не вы!
– Гаррош слаб, – возразил Харомм. – Слабый не может быть Вождём.
– Вы присягали ему! – выкрикнул Назгрим, сжав кулаки. Малкорок заметил, как тихо отходит в переулок Зела, пока все остальные глазеют на генерала и шаманов.
– Ты тоже, – Кардрис стояла, сложив руки на груди. Волков у подножия лестницы больше никто не назвал бы сонными. Они подобрались, следя за Назгримом, и ждали только команды хозяев. Но Кардрис продолжала говорить. – Потому решать Вождю. Не тебе. Наше слово по приказу Гарроша уже который день – слово Вождя. Если он вернёт себе силы – и если решит, что мы заняли его место не по праву – он сможет вызвать нас на бой.
“Когда вернёт!” - яростно подумал Малкорок, но сомнение поселилось внутри, холодное и скользкое как безглазая подгорная рыба или пиявка. Прицепилось - в точности как пиявка.
– Если ты думаешь, что сам сможешь возглавить Орду, – Харомм не мигая смотрел на Назгрима, – я дам тебе поединок. Позже. Когда отбросим врага от стен. Сейчас – не время драться друг с другом, ослабляя Орду, и это – слово Гарроша. Помнишь?
– Я не за тем… - начал было Назгрим, и смолк. Вправду ли Харомм решил, что генерал сам хотел стать Вождём, или сказал так, чтобы Назгрим замолчал, но своего шаман добился. Что бы ни сказал сейчас Назгрим, все услышат оправдания – а оправдываться Малкорок и сам ненавидел – и генерала понимал. Назгрим сжал и разжал кулаки.
– Я запомню и твои слова, – пообещал он, тяжело развернулся и замер, увидев Гарроша.
– Вождь!
– Я слышал достаточно, – Гаррош свирепо раздувал ноздри. Зела стояла рядом с ним. Ну конечно. – Ты решил, что сможешь захватить власть за моей спиной, шаман?
– Ты уже отдал её нам – возразила Кардрис. – И это было мудро. Теперь же в тебе говорит безрассудство юности. Ты болен и слаб. Как ты будешь решать дела Оргриммара, если лежишь больше, чем стоишь и ходишь? Как поведешь войска в бой, если с тобой во главе они каждый миг могут остаться без полководца?
Вождь, зарычав, перехватил топор и ринулся в бой. Харомм спокойно ждал, потом шагнул навстречу бегущему, поймал его руку на замахе и толкнул мимо себя и вбок, со ступеней. Зела ахнула, когда тот рухнул, подняв облако пыли.
– Видишь, ты сделал себе только хуже, – сочувственно сказал Харомм, протянув Гаррошу руку. Тот её оттолкнул. – Возвращайся в дом, тебе нужен покой – а до твоего выздоровления Орда будет в надёжных руках.
– Ты и ты, – Кардрис выбрала наугад двоих пеонов. – Носилки Вождю! Я займусь им.
Харомм кивнул. Зела вздёргивала губу только что не рыча. Обе волчицы Вождя – Нэро и Зела – готовы были вцепиться в любую глотку, на которую он укажет, но Гаррошу становилось хуже прямо на глазах, Кардрис колдовала с тотемами, и лезть ей под руку было не время.
– Мы всё сказали. Единой силой Истинная Орда встретит врага, – провозгласил Харомм. – Во имя Вождя - победа или смерть!
– Лок-тар огар! – откликнулись орки.
Толпа гудела. Кто-то уходил, иные остались поглазеть, как придёт в себя Вождь и что он скажет, но Кардрис перевела беспамятство в сон, а после Гарроша унесли. Зела и Нэро – снова вместе – двинулись следом.
Малкорок пошёл в кузницу: такие новости стоило обдумать. Время до ночного выхода как раз оставалось. Наводя за собой порядок – убирая заготовки, протирая инструменты, меняя руку обратно на клинок – он в уме подбирал, кому поручить смотреть за шаманами. Надёжных орков, которые понимают в нужных делах, которых те подпустят близко – и которые не решат притом, что вместе с Гаррошем ослабла и присяга ему. Слова Харомма и Кардрис перекликались с мыслями самого Малкорока о вражеском проклятии, но верить им до конца он не мог – и хотел точно знать, кто и как будет лечить Вождя.
Ночью Малкорок заглянул к нему. Он думал, Гаррош так и будет спать после лечения шаманов, но нет. Рядом сидела Зела и держала Гарроша за руку.
– Ты – мой Вождь, что бы ни случилось! - убежденно говорила она.
– Зачем я тебе – такой? - Гаррош отвечал с горьким недоверием.
– Такой – низачем, – блеснули клыки Зелы. – Поэтому я найду тебе лекарство – да хоть саму Алекстразу за хвост приволоку: Драконья Пасть ловила её уже – и ещё раз изловим, если понадобится!
Нэро лежала рядом, уткнувшись носом в свободную ладонь Вождя. Малкороку, несмотря на весь опыт разведчика, стало неловко: не для чужих ушей был разговор. Он отступил на шаг, звякнул наручем о топор на поясе, прошуршал рукой по стене, снова шагая вперёд. Зела вскинулась, Гаррош повернул голову.
– Как ты, Вождь?
– Пришёл всё же, – тяжело ответил Гаррош. Малкорок нахмурился. Слабость - уже позор для орка, а второй позор сегодняшнего поражения Вождя почти раздавил. Плохо дело.
– Пришёл. Я не лекарь, Вождь, и даже не шаман. Я только ищейка - но я найду того, кто проклял тебя.
– Ты им поверил? – Зела сморщила нос, показав клыки.
– Не им. Я вот о чем думал, – поделился Малкорок. – Треклятый дохлый пандарен всех нас провёл. С этих его амулетов всё, может, и началось. Но если шаманы не из последних, с кучей учеников под рукой, не могут пересилить какую-то старую цацку, уже не в цацке дело.
– Не могут – или не хотят?
– Может, и не хотят, – легко согласился Малкорок.
– Ты молчал там, на площади, – обвиняюще сказала Зела. Гаррош молчал, но голос Зелы не один раз бывал голосом Вождя.
– Ты тоже молчала, – уселся поудобнее Малкорок. Разговор обещал быть долгим: Зела защищала Вождя как волчица щенков, и уговаривать её подпустить придётся долго. Малкорок едва не зарычал. Обвинили-то шаманы одного Назгрима, и то не впрямую, а сомневаться стали все и во всех. – А Назгрим, вон, высказался – и? Шаманы говорят правду, ясную, очевидную, спорить с которой значит – выставить себя дураком или подозрительным. Что в неё, как яд в колодец, подлита ложь, увидеть сложно, а спорить с нею – вообще невозможно. Будешь говорить против шаманов – они вывернут так, что ты будешь говорить против их правды, а её не оспоришь. Поэтому я не буду с ними говорить. Я просто найду виновного – и убью его.
– И не переметнёшься к ним?
– Не тебе задавать такие вопросы, Зела, – парировал Малкорок. – Против вождя Драконьей Пасти ты уже поднимала мятеж, а?
Зела схватилась за топор, Малкорок осклабился – и продолжал.
– Но здесь тебе не подняться выше. Ты чужачка: ни Песня Войны, ни Северные Волки не потерпят над собой орка из Драконьей Пасти, с которой воевали ещё недавно. А при Гарроше ты ведешь драконьих наездников, ты – подруга Вождя, твой сын – сын Вождя… Тебе невыгодно, чтоб с Вождём Гаррошем случилось дурное. Тебе выгодно, чтоб он жил и правил подольше – потому-то я тебе таких вопросов не задаю. А про себя отвечу так: я и сам чужак в Оргриммаре. Меня тоже не потерпят Вождём, а новый Вождь поставит во главе тайной службы того, кому будет верить сам. Поэтому мне тоже выгодно, чтобы Вождь Гаррош жил и правил.
– Ты ни слова не сказал про честь.
– А ты бы поверила, начни я про неё говорить? – Малкорок поднял бровь. – У того, кто предал Вождя – нет чести. Только выгода.
– А если бы не… Если бы для Зелы выгода была в другом, – спросил вдруг Гаррош. – Ты стал бы её подозревать?
– У меня работа такая – всех подозревать, – очень серьезно ответил Малкорок.

Небо на востоке начинало светлеть. Малкорок давно ушёл в патруль, Зела спала на руке Гарроша, рядом причмокивал во сне сын и сопела поодаль, свернувшись клубком вокруг щенков, Нэро, но к самому Гаррошу сон не шёл. Как он промахнулся, видели все, и Кардрис уже говорила о нём, как о мёртвом. За мёртвых мстят, и во славу мёртвых предков сражаются, а живой добудет себе славу сам, если достоин… Гаррош скрипнул зубами. Это Тралл мог называться пеоном на языке людей – и вести Орду. Это Тралл, не обращая внимания на слабость Гарроша в юности, просто взял и дал ему всё: славу отца, место в строю и шанс прославиться самому… Это Тралл потом бросил Орду и самого Гарроша, а вернувшись, примкнул к Альянсу и предателям. Уж лучше сразу, по-честному, как было в Награнде и как стало в Истинной Орде, чем с Траллом, кторый сперва приручил как волка, а потом – бросил. Наверняка он же и навёл проклятие в ответ на ночной рейд, осенило Гарроша. Такому, как Тралл, хватит и силы, и подлости, а традиции орков он и прежде менял, как вздумается – так с чего бы ему помнить о чести? Всё сходилось идеально. Гаррош упрямо оскалился, и, с усилием дотянувшись свободной рукой до Ксал’ато, погладил рукоять. Дожить бы до боя – и он отомстит. Несмотря на отчаяние, у Гарроша появилась цель: он нашёл врага.

Вариан устало потёр переносицу. Он ждал генерального сражения, а подготовка всё затягивалась и затягивалась, и Вариан уже не был уверен, что время играет на руку осаждающим. Когда осада только начиналась, Альянс был единым кулаком, готовым вот-вот смять врага, но чем дольше приходилось торчать под проклятыми стенами, тем сложнее становилось удержать вместе столько разных войск. А ещё этот налёт! Мерзавец Гаррош знал, куда бить: новые ветролеты отправились псу под хвост, штурм снова откладывался, но самые большие потери понес боевой дух армии. Альянс не только унизительно щелкнули по носу – как брошенный камень - круги по воде, сожжённые ветролёты порождали всё новые и новые раздоры. То дварфы, люди и гномы едва не в драку выясняли, кто больше виноват, что подпустили орков, то – теперь – и вовсе… международного масштаба дело из ничего.
По записям со слов очевидцев Вариан собирал картину событий. Гинни Дваждысинус, гном-механик, ждал, по словам товарищей, новых машин как подарка на Зимний Покров - а они даже ни разу не успели взлететь. Гинни убивался по ним, как плачут дети о потерянных любимцах, а мимо, на беду, проходил Брайан. Рядовой армии Штормграда, ветеран Нордскольской кампании, награжден за отвагу. Он, услышав излияния Гинни, возмутился, что техника тому дороже товарищей; механик огрызнулся, слово за слово, дошло до взаимных оскорблений. На шум сбежались многие, свидетелей хватало и во время словесной перепалки, и когда в ответ на очередную едкую фразу, Брайан попросту пнул Гинни со всей силы – а много ли гному надо? Тут потеряли терпение сразу трое товарищей Гинни, у них при себе были пистоли – и Брайан, с тремя пулевыми ранениями, оказался в том же лазарете, что и Гинни - и тоже на грани жизни и смерти.
По этому поводу у Вариана был долгий разговор с Гелбином, едва оправившимся после взрыва личного крошшера. Брайана решено было лишить наград и выпороть, как поправится; стрелков - отстранить от технических работ и перевести в боевые отряды: выживут – их счастье. Всё разрешилось, но этот скандал то и дело вспоминался Вариану именно потому, что повод выеденного яйца не стоил. С обстановкой в армии нужно было срочно что-то делать.

@темы: написательское, фанфики, warcraft