Тут покашто только точка зрения Андуина, она и так раздулась совершенно неприлично. Орочья бытовуха глазами Гарроша будет, но потом (и я ещё не знаю, запихну её в эту главу или поставлю уже под номером три)
2978 слов
– Шевелись! – новый орк опять заломил Андуину руку за спину и поволок в сторону от площади, к нагромождению домов под скалой. Цепь не давала поспевать за широкими орочьими шагами, да к тому же Андуин уже успел исколоть босые ноги о камни, и то и дело едва не падал. В конце концов орк шумно сплюнул и буквально сунул Андуина под мышку, как куклу.
– Эй, тащи... - что именно потребовал орк и у кого, Андуин не разобрал, прижатый жёсткой зелёной лапищей. Попытки если не вырваться, так хоть занять положение поудобней, были совершенно бесплодны, только орк буркнул:
– Не трепыхайся мне тут! – и придавил ещё крепче.
С того самого момента, как вместо солдат Штормграда появился Гаррош, одна неожиданность следовала за другой, словно волны, которые играют щепкой, качая её вверх-вниз и колотя о причал. Весть о собственной скорой смерти. Подземелье, ставшее полем боя – орки сражались против своих же?! Женщина на последних неделях беременности, но с оружием, одетая как воин – неужто ей не страшно хотя бы за своё дитя? Потом – внезапный налет, и Андуин ещё успел подумать, как нелепо было бы погибнуть от бомб Альянса. А потом орчиха всё же упала, и он, в безрассудном порыве её спасти, напрочь забыл, что Свет ему недоступен... и он отозвался волной тепла, а ошейник взял и рассыпался пеплом. Из орочьей ругани Андуин уразумел только, что спас женщину Гарроша и его сына, ответил Гаррошу почти не задумываясь и полагал, что взбешенный орк прямо сейчас его и убьет. Но смерть снова прошла мимо. Волны, наигравшись, выбросили щепку на пирс... надолго ли?
Оглушенный всеми событиями этого сумасшедшего дня, Андуин даже не рассмотрел в подробностях, куда его зашвырнула судьба. Оргриммар встретил его слепящим солцем, жарой, пылью, острыми камнями и колючками под ногами. Сил радоваться неожиданному спасению не было, Андуин чувствовал себя усталым и разбитым, ноги саднили, но сейчас, в самом нелепом положении из возможных, в душе проснулся слабый интерес к тому, что было вокруг. Андуин поднял голову, огляделся. Вешак прижал его крепче, буркнув: "Будешь дёргаться - сам тебе ноги повыдергаю." Орки уже успели выбраться из укрытий, если вообще куда-то прятались, но расходиться не спешили. Глазели, показывали пальцами, свистели и скалились. Дети самого разного возраста носились под ногами у взрослых, шумели ещё больше, а самые смелые подбирались поближе. Один уже протягивал руку намереваясь цапнуть Андуина не то за нос, не то за волосы, когда орк резко развернулся и рявкнул:
– А ну кыш!
Орчата со смехом брызнули во все стороны. Орк погрозил им вслед кулаком свободной руки.
Гоняя орчат, он невольно показал Андуину панораму города. Перед глазами пронеслись красные как здешняя земля черепичные крыши с шипами, огромная стена и башни над ней, дома из грубого камня, лепящиеся к скалам и друг к другу как чаячьи гнёзда... а в конце проулка, куда тащил его орк, Андуин увидел клетки. Разглядывать дальше тут же расхотелось, но уже увиденного хватало с лихвой. Люди, по большей части женщины, сидели прямо на земле, полуголые, в пыли и грязи, едва прикрытые от солнца куцей тенью. А Андуин не мог ничем им помочь. Он – такой же пленник, и вскоре разделит их судьбу...
Явился посыльный, тоже орк, но поуже в плечах.
– Ага, – Вешак забрал у него полоску черненой кожи. Тягостное, душное, чувство накрыло вновь. Сообразив, что это, Андуин лягнул посыльного, рванулся из орочьей хватки, но эти двое справились с ним мгновенно, с какой-то издевательской легкостью, придавили к земле и затянули ошейник. Чувство было такое, будто на голову набросили пыльный затхлый мешок.
– Зубы ещё не отросли кусаться, щенок, – Андуина больно пнули под рёбра, дёрнули вверх за шиворот и с силой втолкнули в клетку: он едва успел выставить вперёд руки. Взвизгнула, захлопываясь, дверца, заскрежетал замок, и орки ушли. Андуин лежал щекой на песке, чувствуя себя совершенно обессиленным, словно и вправду угодил в шторм, оказался в воде, а потом, по воле волн, на неведомом берегу. Болел бок, ныли плечи, саднили содранные ладони и исколотые ноги, шевелиться не хотелось даже для того, чтоб лечь удобнее.
– Мальчик? - окликнули Андуина на всеобщем. – Мальчик, ты как?
– А? – Андуин с усилием приподнялся, сел, прислонившись к решетке. – Ничего, могло быть хуже... и спасибо за участие.
В соседней клетке сидела женщина, вся в пыли, со спутанными в паклю волосами неопределимого цвета и в таких лохмотьях, которых постыдились бы последние нищие Штормграда. Смотреть на неё было жалко, и страшно, и гадко от собственной беспомощности: Андуин ничего не мог для неё сделать, а вот она для него – старалась.
– Ну смотри, – женщина покачала головой. – Здесь нельзя быть слишком гордым, скоро сам поймешь. Кто выбрал, что для него главное, те живут, а кто по ерунде всякой хвост распускал, тех либо убили, либо так померли.
– Нет, я... я правда в порядке... насколько это возможно, – смешался Андуин. – Рёбра целы, а синяк со временем пройдёт.
– Ясно. Со знанием дела рассуждаешь, – усмехнулась женщина. – А звать тебя как?
– Андуин. А вас?
– В честь принца назвали? Меня-то – Алесия.
– Нет, я – и вправду принц Штормграда, – признаваться в том, что опозорил корону, угодив в плен, было тяжело, но врать – ещё хуже.
– Раз шутишь, значит, и верно в порядке - ещё больше развеселилась женщина. Андуин не стал убеждать дальше: он и сам понимал, что не похож на принца, и какие у него были доказательства? Никаких, в том и дело...
– Эй, чего посмурнел? – Алесия не то прониклась к нему симпатией, не то просто соскучилась по разговорам.
– Зачем нас здесь держат?
– Для развлечения, – Алесия скривилась. – Чтоб их солдатня не скучала...
Андуин похолодел.
– Прости... – он опустил голову. – Не стоило мне спрашивать.
– Ты-то чего? – махнула рукой Алесия. – Ты спросил только. Любой бы хотел узнать, чего с ним будет. Ну ты парень, с тобой, если сразу не убили, может, обойдётся. Они ещё нас драться заставляют – не насмерть, не думай. Зелёные, понимаешь, ржут над тем, как люди драться не умеют. Так вот, я чего про гордость говорила – ты, если тебя погонят, в пыли валяйся побольше. Грязными зеленорожие вроде брезгуют, а ещё с пылью вши не так донимают...
Андуин вспомнил, как мечтал дома о приключениях. Позже, в Пандарии, когда убегал от бешеных хозенов или выхаживал раненых, он думал, что видел изнанку войны... Дурак. Вот тебе приключение, выбирайся как знаешь, спасай если хочешь, и никого не волнует, что ты можешь и на что годишься.
– Как же вы... тут? – еле выговорил он.
– Паскудно, – согласилась Алесия. – Но я, знаешь, жду наших. Когда король Вариан возьмёт Оргриммар, он, думаю, прикажет перерезать здесь всех до последней зелёной шкуры, - голос её сделался мечтательным. – Хочу дожить до этого дня.
Андуин с горечью понимал, что она права. С ясной головой отец не отдал бы такой приказ – но разгоряченный недавним боем, узнав всё, что здесь творится – мог. И солдаты, не раздумывая, его выполнят, потому что будут знать всё то же самое... а сам Андуин вовсе не был уверен, что сумеет отца остановить. Больше того, он впервые в жизни усомнился, захочет ли – и сам испугался своих мыслей. Алесия больше не стала его трогать и разговор увял.
С тех пор прошло пять дней и ещё два налёта, первый из которых случился ночью. Разрывы ухали в городе, бросая на скалы короткие отсветы, стрекотали гирокоптеры, и казалось что вот-вот очередная бомба упадёт прямо на голову. Но нет. Андуин вынужден был признать, что пленникам отвели не самое плохое место: от бомб сверху отчасти спасал скальный козырёк, а от осколков – стены домов, где жили надзиратели и батраки. Пожалуй, это единственное, за что орков можно было бы поблагодарить. Всё прочее было именно что паскудно. Днём стояла иссушающая жара, от которой некуда было деться, а с наступлением темноты камни остывали практически мгновенно – Андуин не представлял, что в здешних краях может быть так холодно. Кормили той же вонючей бурдой, что и в подземелье. Алесия рассказала, что это похлёбка из крыс, а заодно объяснила, как её можно есть: суть этого трюка состояла в том, чтобы быстро глотать, ни в коем случае при этом не дыша. И не думая, что глотаешь. Она уверяла, что со временем можно привыкнуть, и будет проще; Андуин, по чести сказать, сомневался, но подсказанный Алесией приём позволял хотя бы не расставаться с обедом сразу. Андуин не знал, отчего она заботилась о нём, но был от души благодарен. Он не мог и того – и, к стыду своему, понимал: без её советов ему пришлось бы куда хуже, а всё что он мог дать ей взамен – это беседы. Да ещё молитвы утром и вечером, как полагалось по канону. Андуин старательно повторял положеные тексты, но в глубине души вовсе не был уверен, что в этом проклятом ошейнике Свет его вообще слышит.
Бой между пленницами он тоже успел увидеть. Орки выволокли из клеток двоих женщин и пинками и тычками выгнали на середину проулка. Зрители к этому моменту уже собирались: толпились между домами, пихались и галдели в задних рядах, орчата с обезьяньей ловкостью лезли на крыши. Гоблины шныряли у орков под ногами, сосредоточенно и деловито собирали деньги и что-то записывали. Они что, ещё и плату за это берут?..
– Начали! – надсмотрщики последний раз пихнули пленниц друг к другу – те столкнулись и повалилсь в песок. Зрители свистели и улюлюкали, кидались в дерущихся грязью – видно, это казалось оркам забавным. Женщины дрались неумело, но всерьёз, не торопясь закончить свой позор и орочье развлечение, словно от победы зависело нечто важное для них.
– Алесия, – спросил Андуин. – А как орки заставляют драться... я имею в виду – почему нельзя, к примеру. просто взять и сдаться, и тем испортить им зрелище? - в таком гвалте голос можно было и не понижать, и так удавалось услышать лишь себя самого да ближайшего соседа.
– А они не кормят проигравших, – Алесия говорила спокойным, даже обыденным тоном, только лицо на миг исказилось не то кривой усмешкой, не то гримасой отвращения. – Сутки, иногда и больше, если часто проигрываешь. Если решат, что сговорились, то бьют обоих. А кого с детьми захватили, те, сам понимаешь, хоть наизнанку вывернутся.
Андуин кусал изнутри щёку до крови, чтобы не устроить безобразную и бессмысленную истерику. Как Алесии удавалось сохранять спокойствие, хотел бы он знать. Привычка сдерживаться тому причиной – или уже привычка к здешним мерзостям, как привыкают, по её же словам, к варёным крысам, которых орки чистят и потрошат не то чтобы старательно, если чистят вообще?..
А сразу после второго – дневного – налёта за Андуином пришли. Взбудораженный орк-надзиратель - Вешак его звали, припомнил Андуин – выволок его из клетки.
– Хватит попусту жрать. Щас отработаешь, – нагло заявил орк, и бороться с ним было – как пинать крепостную стену. В прошлый раз Андуин успел хоть кого-то пнуть, сейчас не сумел и того. Его протащили сквозь узкий проход, почти что нору между стен из грубого камня до крохотной домушки. Не намного больше, чем его клетка, – с невеселой иронией подумал Андуин.
Его впихнули вутрь, и внутри она оказалась совсем тесной. Крохотный очаг, сундук у стены и пара ящиков поменьше, грудой свалены доспехи в углу. Двое орков – конвоир, вошедший следом и ещё один, лежавший на полу и накрытый плащом, занимали почти всё свободное место. Вешак, не глядя, задвинул засов и толкнул Андуина к стене.
– Что вам нужно? – Андуин тяжело дышал. Смотреть на орка приходилось снизу вверх, и как бы принц ни старался держаться с достоинством, ему было просто-напросто страшно.
– Вот что. Некогда мне тут с тобой рассусоливать, – орк поскрёб щетину на щеке. – Это мой брат, – он кивнул на неподвижного сородича. – Его посекло осколками, и шаман сказал, что не будет тратить время, потому как всё равно он скоро сдохнет. Так вот, щенок. Я видел, что ты там учудил на площади. Вылечишь его – отблагодарю. Положим, жратву тебе буду давать – солдатскую пайку, а не вашу. Ну?
Гордость требовала не принимать орочьих подачек. Не вести переговоров с теми, кто позволяет себе глумиться над беззащитными. Но... тот, под плащом, похоже и впрямь был серьёзно ранен. И ещё – у Андуина появился план.
– Ладно. Мне нужен свет. Минимум два факела, лучше больше. Ещё нож, чем острее, тем лучше. И, главное – я не смогу воззвать к Свету в этом ошейнике.
– Так для чего и делали, – Вешак нахмурился, его кустистые брови слились в одну, но ошейник снял. Андуин сразу же ощутил знакомое, родное тепло, будто после шторма выглянуло солнце, будто встретил друга после долгой разлуки... словно снова обнял отца.
– Чего лыбишься?, – орк кинул на сундук полосу тёмной кожи с выжженными на ней рунами и зажёг первый факел. – Смотри, без глупостей мне тут. Может, ты и силён, но уж убить тебя я всяко успею.
– Я понял, – Андуин и сам помнил, что его ждет тяжелораненый, и откинул плащ, на котором уже расплылось несколько кровавых пятен.
Орк был плох. С него успели снять латы, но огромные кровоподтёки ясно показывали, где под ударами осколков пластины брони врезались в тело, а клыкастая морда... лицо выглядело уже не зелёным – серым. И совсем не получалось думать о том, что это – вражеский солдат, ещё вчера, быть может, убивавший людей. Ранки в сравнении с синяками казались мелкими и совсем неопасными, но Андуин знал: всё хуже, чем кажется на первый взгляд. Это - следы шрапнели и мелких осколков, и неизвестно, каких бед они успели наделать внутри. У шамана был резон отказаться: неясно, насколько затянется лечение, и результат тоже неясен – а за то же время можно спасти двоих-троих, кто выживет наверняка, если успеть вовремя...
– И ещё понадобится вода. Много. И тряпки. – спокойно потребовал Андуин, сам не замечая, как изменился его тон: он больше не был ни принцем, ни человеком в плену у орков – он был целителем, готовящимся к работе. Свет может многое: залечить раны, выгнать из тела яд и болезнь, даже вернуть с порога смерти – но не всё. Не меньше целитель должен делать сам: вытащить осколки, правильно сложить сломанные кости... да мало ли что понадобится!
Вешак сунул факел в кольцо на стене и вытянул из сапога внушительных размеров кинжал, сунув его Андуину.
– Пойдёт такой?
– Да, – признал Андуин, попробовав пальцем остроту. И повел рукой вдоль лезвия, шепча молитву очищения: прямо так ковыряться в ране ножом, который только что плотно общался с орочьей портянкой, Андуин не собирался. А Вешак тем временем свалил на плащ ворох льняных лоскутьев, затем высунулся на улицу, гаркнул какое-то имя и послал прибежавшего за водой. Занятый своим делом Андуин только слышал распоряжения надзирателя и топот посланного.
Даже самую страшную рану можно быстро залечить, если она открытая и чистая, хватило бы сил. Иное дело - вот так, когда в теле застряли куски металла, и каждый надо вытащить перед тем, как сращивать рассечённую плоть, и хорошо ещё, если кровь не потекла внутрь, и не придётся её, застоялую, выпускать, а то и вытягивать. Андуин не знал, сколько времени прошло, и сколько ещё нужно, он просто делал, как учили. Очищал и промывал раны, вытаскивал осколки, залечивал. И вместе с тем – отгонял боль и поддерживал в раненом орке жизнь. Вешак стоял рядом, сопел над плечом и держал второй факел.
– Всё, – только закончив с последним осколком, Андуин почувствовал, насколько устал, и как затекли ноги: сидеть на коленях во время операции казалось удобней всего, а теперь вот разогнуть бы их... Андуин положил нож на ящик и прислонился к стене.
– Жить он будет. Проспит до вечера, потом ему бы несколько дней не ходить в бой, а первые два – лучше вообще не вставать. И пить, чем больше тем лучше... воду пить, а не выпивку!
– Х-ха! – Вешак не то раскашлялся, не то рассмеялся.
– Но я... хотел бы попросить о других условиях, – а вот теперь начиналось самое сложное.
– Надумал поторговаться? – Вешак хмыкнул, размял пальцы. – Да с чего ты взял, сопляк, что я тебе что-то добавлю, а?
– С того, что мне самому ничего от вас не нужно. Вместо этого в оплату лечения я бы хотел, чтобы пленных женщин перестали унижать... и развлекаться за их счёт теми или иными способами. Неужели это сложнее, чем организовать неподобающий паёк на неопределенное время?
– Вон оно чё... – Вешак снова почесал небритую щёку. – И какое тебе дело до этих подстилок?
Андуин вздрогнул, но изо всех сил старался не подавать виду.
– Полагаю, это неважно. Просто здесь никому другому до них дела нет.
– Ну положим, – Вешак подобрал с сундука ошейник, повертел его в пальцах, протянул через кулак. – А сам не боишься морду воротить, ничего, мол, не нужно, а? Ну так подставляй шею, коли не брешешь!
Даже на расстоянии, из чужих рук, от ошейника тянуло гнусью. Как Вешак не просто его держит, но ещё играется им словно простой бечёвкой, Андуин не понимал. Неужели эти орки не чувствуют, какая это гадость – или чувствуют, но им всё равно?
– Боюсь, – честно признался Андуин. – Но не настолько, чтобы отказываться от своих слов. Если я нужен вам как лекарь, вряд ли вы меня убьёте или слишком уж сильно искалечите. Но и в худшем случае... отец пока не стар, он ещё успеет воспитать нового наследника.
Андуин зажмурился в ожидании приступа удушья и дурноты, и сквозь них с удивлением услышал орочье ржание.
– Ну ты придурок! – почти восхитился Вешак. – Знаешь, я поначалу, когда ты ни кочевряжиться, ни даже торговаться не стал, решил, что ты вовсе тряпка. Теперь вижу - мужество у тебя есть. Но ты хоть понимаешь, что сам сейчас подставил глотку под мои клыки? Теперь я знаю, чем тебя держать. Попробуешь сбежать или хоть рыпнешься – я твоим бабам ноги повыдергаю, всем по очереди...
У Андуина что-то оборвалось внутри. Он надеялся на свою убедительность, на то, что в орках ещё осталось хоть что-то светлое, и всё - зря...
– ...Но я тебе обещал отблагодарить, и отблагодарю, – продолжал тем временем орк. Бои сейчас остановить не выйдет, их и офицеры смотреть приходят, и гоблины устраивают ставки. А ту шваль, которая их себе берёт, я прижму. Слово даю, - Вешак гулко треснул себя кулаком по груди.
Андуин окончательно перестал что-либо понимать.
– Вешак... - он впервые назвал орка по имени. – Я... я не возражаю против ваших условий, но... я не могу понять: если у вас презирают тех, кто берёт женщин силой, то почему... почему это позволяют?
– Ну ты сказал! – Вешак аж хлопнул себя по колену от избытка чувств. – Кто женщины – эти? Вот надзиратель Моика – та женщина, да, и сержант Ивинг – женщина, и Коргра Змея – женщина, а эти что? Тьфу, тряпки. Как они дерутся, ты небось видел уже – смех один, так я тебе больше скажу. В своём городе они и не пытались драться, сами сдавались, представь! Поначалу их, конечно, и солдаты из любопытства пробовали, а теперь кому они нужны? Вот разве последние трусы, которые и среди батраков подругу себе найти не могут, те к ним ходят. А у таких клыки не выросли - со мной спорить.
– И вы тоже... пробовали? – севшим голосом спросил Андуин.
– Не, – орк скривился. – Они такие розовые были, ну чисто молочые поросята. Ещё я свиней не трахал!
Андуин не знал, радоваться или оскорбляться такому пассажу. Одно было ясно точно: орков он знает и понимает куда хуже, чем воображал себе прежде.
Глава 1