Дисклеймер: Близзарду - близзардово, а я тут развлекаюсь и выгоду не получаю
Предупреждение: AU
3428 словПрежде всего Андуин почувствовал запах. Воняло тухлятиной, потом, дымом, резкой алхимической дрянью... Неужели корабль горит? Принц вскинулся, закашлялся и окончательно проснулся.
В руки врезались верёвки, вокруг - жара, полумрак, оранжевый отсвет факела – и орки.
– Очухался, человек? - один, в темном балахоне с вышитыми по подолу черепами, ткнул Андуина носком сапога.
– Ты чо, это ж прынц, - фыркнул второй, в таком же балахоне, заросший клочковатой бородой до самых глаз. – Они нежные, ишь, дёргается!
Оба орка хрипло расхохотались.
– Что вам нужно? – никогда прежде Андуину не было так страшно, лишь усилием воли он удерживался на краю паники, не скатываясь в неё окончательно.
– Нашел дурака, - оскалился бородатый. – Не рыпайся, человечек, и вернёшься к папке живым.
В плену у орков он уже бывал – и даже сумел сбежать. Тогда с ним и обращались лучше: развязная наглость балахонников была внове, как и тяжёлое удушье, но и это было неважно. Что хуже всего – Андуин не чувствовал Свет. Вместо привычного тепла в душе – ничего, словно погас всегда горевший очаг. Ведь не может же связь оборваться полностью!.. Или может? Становились ведь дренеи Сломленными, и тоже – из-за орков...
– Чего смотришь? Не нравится? – орк подцепил Андуина за ошейник – на него надели ошейник?! – дыхнул прямо в лицо запахом кислятины и давно не чищенных зубов. Андуина замутило. Орк хыкнул, снова прямо в лицо, ошейник сдавливал горло.
– И правда нежный, – орк толкнул Андуина обратно на каменный пол, сказал что-то ещё, Андуин не вникал. Он и не заметил, как эти двое ушли: пытался отдышаться. Казалось, будто его снова придавило обломками колокола. Разве что кости целы. Воздуха, горячего и душного, не хватало; Нужно собраться, думал Андуин. Успокоиться. Привести в порядок мысли.
Его куда-то волокли, но он не замечал, куда, больше занятый собой чем происходившим вокруг. Он плыл на новый, недавно открытый остров вне времени, а оказался в плену у орков. Нечего сказать, приплыл. И что теперь делать? Что сделал бы Болвар, окажись в таком положении? Он-то всегда мог найти выход, а если выхода не было видно, просто делал, что считал должным. «Что-нибудь придумаем», – говорил лорд Фордрагон и спорил с Катраной-Ониксией, тянул воз государственных дел, удерживал королевство на плаву. А вечерами, устало улыбаясь, рассказывал Андуину про Свет, про героев древних сражений или тонкости сказанного на советах.
Эту улыбку Андуин вспоминал потом в самые чёрные дни. Вспоминал и сейчас, и положение уже не казалось таким безнадёжным. Он что-нибудь придумает. Свет его не оставит. Вдруг, если попробовать, получится дотянуться до Света заново, как дотягивался впервые? Андуин как смог, сосредоточился, вспоминая своё посвящение. Мягкое мерцание убранства храма, запах цветов и благовоний. Соучеников, взбудораженных предстоящим испытанием. Велена, огромного и спокойного как утёс, его мудрое лицо и белоснежную, словно бы тоже светящуюся бороду. Напряженный взгляд отца – он переживал едва ли не больше всех проходящих испытание вместе взятых, а нужно было всего-то – думать о хорошем и верить, что всё получится. Там, в храме, это было несложно. Даже сейчас от воспоминаний стало чуточку радостней, будто солнечный зайчик заглянул в подземелье. Андуин мыслями потянулся к нему – но вдруг его замутило так, что он едва смог отдышаться. Голова кружилась, во рту поселился кисло-горький привкус... ох. Как же противно чувствовать свою беспомощность. Противно и страшно. Может, прикосновение Света ему просто почудилось? Может, и вовсе почудилось всё, кроме головной боли? Она-то уж точно была настоящей... Нет, не надо так думать. Это магия ошейника – или просто слишком сильно ударили по голове, вот и не выходит сосредоточиться. Ничего. По крайней мере, надежда есть. Можно будет попробовать ещё раз, потом, когда станет лучше, а пока – подождать. Собраться с силами и с мыслями.
Такие соображения слегка успокоили Андуина. Закрыв глаза, он лежал на неровном полу, медленно и глубоко дышал, сглатывая вязкую слюну. Время шло, но в крохотном пещерном отнорке, отгороженном решетчатой дверью, его ход был почти незаметен. Разве что Андуину постепенно стало не настолько паршиво. Его по-прежнему слегка мутило, связанные руки саднили, ноги тоже, но он смог сесть и оглядеться. За углом горел факел, бросая отсветы на каменный пол прохода. В стене, в нише напротив решетки, парил колдовской глаз, похожий на шар зелёного огня, и неотрывно таращился в камеру. Где-то переругивались орки, эхо дробило слова в непонятный лай. Места хватало только-только вытянуться во весь рост лёжа, а если встать – придётся горбиться и держать в уме высоту потолка – или биться об него головой. В дальнем от решётки углу стояло ведро, и похоже, прежде им не пользовались для того, для чего его поставили сюда. Хотел бы Андуин знать, это своеобразная дань уважению – или просто орки взяли первое, какое подвернулось под руку? Скорей уж второе, если вспомнить, как с ним обращались поначалу, хотя с орками ни в чём нельзя быть совершенно уверенным. Вот хотя бы – сколько его собираются здесь держать? Кроме ведра орки не оставили ничего, даже пучка соломы, и можно было решить, что скоро Андуина отсюда заберут, но в пещерах царила жара, и даже пол был тёплым. Не сочли ли они солому просто-напросто излишней роскошью? Зачем он вообще им понадобился? "Не рыпайся - и вернёшься живым", - сказал орк. Значит, заложник?
Андуин думал, что не сможет уснуть, но было темно, тепло и тихо, ничего не происходило, и он, устроившись поудобнее, сам не заметил, как провалился в сон. Снилась ему сплошная тягостная муть, и наутро - если это, конечно, было утро - он проснулся разбитым, словно так и не спал. Ещё и отлежал всё, что не затекло раньше. Время тянулось вязко и медленно; Андуин снова пытался дозваться до Света, но ничего не выходило: только единожды он ощутил отблеск, слабый и неверный как болотный огонёк, да и чувствовал себя так, будто барахтался в липкой трясине. Вчерашним балахонным оркам Андуин после такого почти обрадовался, а принесённой ими воде обрадовался без всяких "почти". Хотелось выглотать всё сразу, но он заставил себя поднять взгляд от плошки и посмотреть в лица орков.
– Благодарю, - вчера от страха и неожиданности он почти не соображал, но сейчас решил быть вежливым пока возможно. Если не для орков, так хоть для себя.
Орки, как показалось Андуину, слегка опешили. Не ожидали услышать такое в ответ насвоё "На, жри!". Ему пауза тоже пригодилась - собраться с духом и попросить наконец о главном.
– Хотелось бы попросить вас ещё об одной услуге, если это возможно. Не могли бы вы развязать мне руки?
– Ишь заворачивает! - бородатый, ухмыляясь, пихнул собрата локтём, и оба зареготали снова, будто Андуин сказал что-то очень смешное. - Думаешь запутать нас и сбежать, а, человечий щенок?
– Вряд ли, - бледно улыбнулся Андуин. - Увас крепкие решётки. Наверное, есть охрана, а если нет, то меня, человека, здесь любой будет ловить как только увидит. От Света вы меня тоже отрезали... это ведь ваша работа, да? Так неужели я такой страшный, что всего этого мало?
– Да кто тебя боится?! – возмутился бородач. – Щас я тебе...
– Погоди, - остановил его второй. – А ты, человечек - с чего ты взял, что кто-то тебя послушает, а?
– Я для вас безопасен, - повторил Андуин. – А мне неудобно со связанными руками. Не знаю, выполните вы мою просьбу или нет, но отчего бы не попробовать?
– Трепло ты, – фыркнул орк.
– А пускай ещё попросит, - предложил бородатый. – Раз ему так надо.
– Не, – тот, что говорил с Андуином, ухмыльнулся шире. – Так интересней. Займись-ка, – сам он в это время подцепил кинжалом сложный узел и развязал Андуину руки.
– Благодарю, - Андуин принялся растирать запястья
Чем именно должен был заняться бородач, тоже стало ясно почти сразу, когда он достал из поясной сумки ножные кандалы.
– Гоблинская работа, - он прокрутил кольцо на пальце. – Взрываться, вроде, там нечему, но я б на твоём месте их не ковырял, ухахаха!
Бородатого, похоже, больше всего забавляли именно собственные шутки. Второй молча и внимательно наблюдал, пока бородач защёлкивал кольца кандалов, распутывал узлы и хозяйственно сматывал верёвку.
А Андуин наконец-то напился. Он старался пить мелкими глотками - и чтобы не выказывать торопливости, и потому что так, говорят, быстрее и полнее утоляется жажда. Орки не стали ждать и ушли, закончив с верёвками. Андуин снова остался один, если не считать глядящего через решетку глаза. Есть не хотелось. Даже если бы и хотелось, один запах принесённой еды способен был начисто отбить любой аппетит. Похоже, это была похлёбка из скверно промытых потрохов, а может, и не только потрохов - в скудном свете показалось, что в плошке плавает кусок какой-то лохматой шкуры. Разглядывать дальше Андуин не стал: его снова замутило, и он не хотел расставаться с только что выпитой водой: её оставалось не так много, а когда принесут ещё - неизвестно. Верней всего, на следующий день. Он посидел, прислонившись к стене, ещё немного потом повернулся спиной к решетке, поставив миску перед собой. Стоило, наверное, не отказываться, копить силы, но при одной мысли о том, чтобы взять это в рот, в животе снова начинался бунт. Возможно, через два-три дня Андуин и проголодается достаточно, чтобы попробовать, но точно не сейчас. Он выждал, чтобы у орков не возникло подозрений, а затем вылил содержимое прямо в ведро. Ничего не произошло, никто не прибежал с руганью ни сразу, ни позже, и Андуин решил, что всё удалось. Вот и славно: уж лучше голодать, чем есть такие угощения.
Ничего не происходило и потом. Кандалы позволяли двигаться крохотными семенящими шажками, Андуин от нечего делать измерил свой отнорок вдоль и поперек. Вспоминал молитвы, в надежде дотянуться до Света - но всё так же безрезультатно. Слушал далёкие разговоры орков. Ждал.
Борода и Второй приходили ещё дважды; приносили воду и еду, которую Андуин так и не смог заставить себя съесть - а потом в орочьем подземелье что-то случилось. Орочий перелай стал громче, сменился криками и шумом, в который подземное эхо пережевало все остальные звуки. Андуин ухватился за решётку, досадуя, что как ни извернись, отсюда не видно, что там, за углом коридора. Шум то гас, то снова нарастал, настало долгое затишье, а потом Андуин услышалприближющиеся шаги и неразборчивый говор. Да какая разница, что там говорят?! Оргриммар штурмуют!
–Эй! Это я, Андуин! – может, и глупо было, но так хотелось снова увидеть своих! Особенно - отца, но хоть кого-то, хоть солдатские шлемы, за которыми не видно лиц – но эти шлемы тоже свои... – Я здесь!
Гаррош был в ярости. Не дослушав доклад, он схватился за топор.
– А ну пошли! Оповести стражу, пусть выставят караулы вокруг Расселины. Чтоб никто не ушел.
Чернокнижники, оказывается, строили заговор. В его городе! За его спиной! Это Тралл, старый слюнтяй, позволил им селиться в Оргриммаре, и сам Гаррош сглупил, решив, будто от демонских прислужников может быть польза. Нет уж, все они одинаковы, последыши Гул'Дана. Твари.
Пока Гаррош шагал к Волоку, пока отдавал команды кор'крону, ярость переплавилась в весёлый и злой азарт. Давно пора было вычистить эту падаль из города, но и так выйдет неплохо. Чернокнижники - мастера делать пакости исподтишка и прятаться за чужими спинами, а в честном бою - как раз только чтоб солдатам размяться и развлечься в ожидании настоящего сражения. Первые встреченные даже не пытались удрать, когда их скрутили - не сообразили, что это за ними пришли. Только один заорал "Тревога!" - его быстро заткнули, но крик прокатился эхом по Расселине Теней, и демоновы колдуны забегали. Ничего. Так будет даже интересней. Ксал'ато косил жёлтым глазом как волк, почуявший кровь.
Дальше, и верно, стало веселей. Колдуны спохватились, выставили вперед демонов - ха, кто бы сомневался! – а сами огрызались издалека. Продвижение замедлилось, маги кор'крона противостояли чужому колдовству, а пехота разбиралась с демонами. Гаррош сам рубился в первых рядах, наслаждаясь сражением – и чувствовал такое же наслаждение своего оружия. Так и должно было быть, именно в бою место настоящему орку. Всё лишнее ушло, мир сжалсядо самого главного, когда есть только ты сам - и враг напротив.
А потом наконец до чернокнижников добрались убийцы, и всё стало окончательно ясно. Гаррош осклабился, слыша вскрики растерянности и испуга. Поняли. Он разрубил почти пополам очередного демона и понял, что их почти не осталось: там и сям твари исчезали уже не только под топорами солдат, но и сами по себе – удирали обратно, когда чары переставали их держать. Кое-кто из чернокнижников тоже решил удрать – и угодили прямо в руки стражи на Аллее Силы. Но не все. Даже среди чернокнижников были те, кто приняли последний бой как подобает оркам. Всё же и в них ещё осталось что-то настоящее. Гаррош решил, что они достойны смерти в бою – и они её получат, последнюю милость от Вождя. Теперь уже можно не спешить.
Они дрались отчаянно, оставшиеся колдуны. Держали строй, гнали вперёд демонов. Бесы, мелкие и юркие, здорово мешали убийцам, и кор'крон начал нести потери. Ха, чернокнижников загнали в угол, и они это понимали. Но когда всё уже почти было кончено, вдруг в полу сложным узором вспыхнули ядовито-зелёные руны. Сразу двое демонов рассыпались в пыль, а один из последних живых чернокнижников, прикрытый сейчас тёмным щитом, выкрикнул несколько слов на языке демонов. Заклятие.
Гаррош узнал Гроль'дара. Старый поганец, вырастивший не меньше половины здешней кодлы, злорадно скалился.
– Думал, я позволю себя прирезать как свинью на бойне, Гаррош? – он тяжело дышал, будто заклятие выпило из него все силы, но говорил со свирепой мстительной радостью. – Ты сам, ты и твои солдаты дали мне сил. Пролитая вами кровь, наша и ваша, открывает сейчас проход, и твои недоучки зря стараются!
Маги кор'крона и впрямь пытались остановить призыв, но Гроль'дар едва обращал на них внимание. Как и на стрелков: болты и пули останавливал щит.
Сражение замерло. Чернокнижники – жалкая горстка выживших – попятились, Гаррош крепче сжал рукоять топора.
– Вы увидите тех демонов, которых так боялись! – Гроль'дар расхохотался. Меткий выстрел оборвал хохот – их щиты не вечны, и стрелок сумел поймать момент – но из зеленого свечения уже возник здоровенный демон, бурый, когтистый и шипастый, с полной клыков пастью поперёк брюха.
"Чтоб тебе сдохнуть ещё тысячу раз, паскуда", – подумал Гаррош. После думать стало некогда, нужно было сражаться. Страж ужаса отшвырнул первых солдат словно играючи, но у Гарроша в руках был Ксал'ато, в крови – сила И'Шараджа, а в душе – вдохновение боя. Он парировал удары демона – раз, другой – а потом, улучив момент, рубанул наискось. Демон взревел, и Гаррош рубанул снова, прямо по раззявленной пасти. Кор'крон завершил дело, добив отродье скверны в спину.
– Сегодня мы очистили Оргриммар от скверны! – Гаррош возвысил голос. – Любой демон точно так же падёт перед нами, любой их прислужник, любой предатель и любой враг Истинной Орды! Наша ярость – огонь, наша воля – железо, и мы сокрушим всех, кто встанет у нас на пути! Слава Истинной Орде! Лок-тар огар!
– Лок-тар огар! – ответили воины хором, вскинув оружие. Его воины. Его армия. Истинная Орда, славная и несокрушимая.
– Лекари, займитесь ранеными, – начал распоряжаться Гаррош. Демонские прислужники побеждены, но сделать нужно ещё много. – Третий отряд, похороните наших павших. Пригоните батраков, пусть этих тоже прикопают, чтоб не воняли, – он махнул рукой в сторону убитых чернокнижников. – Теперь ты, – Гаррош обернулся к орку, сразившему демона. – Имя, солдат!
– Лейтенант Крагг, Вождь! – отрапортовал тот, вытянувшись по стойке "смирно".
– Воевода Крагг, – поправил Гаррош. – Ты храбро сражался и достоин заменить Саргата.
– Служу Орде! – Крагг сиял от гордости и счастья. Саргату повезло и со смертью, и с преемником. Он погиб с честью, отважно сражаясь, а Крагг не посрамит его память.
– Простите, Вождь, – подали голос от прохода. – А с этими что делать? – стражник встряхнул связанного пленника за шиворот.
Гаррош задумался на мгновение.
– Что хотите! Они – ваша добыча; так отомстите за павших товарищей. Пусть предатели и трусы получат, что заслужили!
Если демонские подстилки и собирались что-то вякнуть, им никто не позволил.
– Позже, – остановил Гаррош солдат. – Сперва нужно обыскать здесь всё.
Посреди Расселины развели большой костёр; в него брезгливо, обернув руки полами плаща, сваливали находки. Пламя чадило, меняло цвет, выстреливало фонтанами искр. Особенно гадостные находки маги и шаманы сжигали прямо на месте. Гаррош, вместе с солдатами проверяя узкие коридоры, думал, что сегодня же надо будет послать сюда рабочих, пусть собьют с пола и стен демонические руны, заменят синие светильники на честные масляные – словом, окончательно здесь приберут. А потом в Расселине можно будет устроить склад. Или гоблинские мастерские: недомерки, надо отдать им должное, хорошо понимают в боевых машинах и заслуживают награды.
Оставался последний коридор, дальний, глухой, почти необжитый. Настоящая крысиная нора: солдаты то и дело цепляли наплечниками стены. В дальнем конце кто-то закричал, вроде бы на человечьем. Гаррош ускорил шаги: голос показался ему знакомым.
Ну точно. Недобитый щенок Ринна.Тощий, взъерошенный – жалкое зрелище, как любой человек, стоит только сковырнуть с них внешний лоск. Ха, и какое же у него было лицо! Не ждал... Гаррош тоже не ждал, что человечий недоросль выживет, разбив колокол, но тем лучше. В этот раз Вождь не собирался пускать дело на самотёк. Глашатаи были уже наготове, но теперь они объявят другую весть и созовут народ. Пусть все видят, как сын человечьего вождя умрёт сегодня на городской стене. Пусть Альянс тоже увидит – отличная новость для них накануне решающей битвы. Гаррош отдавал распоряжения и с удовольствием видел, как побледнел сопляк.
Пока солдаты сбивали решетку, пока тащили мальчишку в главную пещеру Расселины и дальше, в Волок, он молчал. Спотыкался, кусал губы и хмуро зыркал по сторонам, будто крыса, загнанная в угол. Злил Гарроша одним своим видом: если б человек просил о пощаде или огрызался, если бы хоть что-то сказал, было бы проще.
Ничего, недолго ему осталось. Хватит, отбегался. От кор'крона не сбежит. Гаррош ласкал рукоять топора, думая о том, как отмахнёт эту белобрысую голову и выставит её над воротами.
От входа из Волока, не утерпев, со всех лап уже неслась Нэро; с разбегу ткнулась холодным носом в руку, виляя хвостом. Гаррош потрепал её за ухом, и волчица заняла своё место у ноги. А у самого входа стояла – дожидалась – Зела.
– Лок-тар, Вождь, – приветстсвовала она его. – Я слышала весть. Позволишь сопровождать тебя?
– Лок-тар, – Гаррош кивнул и улыбнулся ей. – Конечно. Это наш общий триумф.
Лучшая из офицеров. Лучшая из женщин. С ней ничто не казалось невозможным. Кто как не она заслужила быть рядом и из первых рядов увидеть отчаяние Альянса? Риннов щенок, и тот таращился на неё, будто на невидаль, до самой Аллеи Силы, и там тоже, когда перестал жмуриться от яркого света. На улицах уже собирался народ, на крышах устраивались любопытные гоблины. Все хотели посмотреть на сына вождя людей, как его ведут по улицам Оргриммара, заломив руки. Толпа приветствовала Гарроша нестройными криками и лязгом оружия, и сам Гаррош воздел к небу Ксал'ато, отвечая своему народу. Хороший вышел день: и Оргриммар почистили от погани, и Альянсу указали его настоящее место.
В тот самый момент, когда Гаррошу казалось, что лучше может быть только смерть старшего Ринна, с башен замахали чёрным полотнищем. Тревогу подхватили барабаны, да Гаррош уже и сам видел, как взлетают над осадным лагерем и летят к городу гирокоптеры.
– Поднять драконов! – во всю глотку рявкнул Вождь. – Вы двое, – он обернулся к конвою, – головой отвечаете за сопляка!
Зела, вытряхнув из ближайшего гоблина-инженера связку гранат, уже седлала протодракона. Не Галакраса – тот был слишком далеко – другого зверя.
– Пушку мне, быстро! - потребовал Гаррош у другого недомерка. Нэро рычала на стрёкот с неба: верная волчица хотела бы сражаться вместе с хозяином, но враги трусливо нападали сверху. Он не сразу разобрался как эту штуку заряжать: гоблины что-то перемудрили, чтоб ему такие застёжки на штаны, тому, кто это придумал! – но загнал наконец патрон куда надо. Выцелил гирокоптер, похожий на разжиревшую навозную муху, нажал на спуск...
Всё-таки своё дело недомерки и правда знали. Оружие ударило в плечо как хороший молотобоец, а вражеский гирокоптер разорвало прямо в небе. Гремели взрывы, ревели драконы, стучали пулеметные очереди, бомбы падали уже куда попало: враг дрогнул, и сбрасывал груз уже абы куда, норовя поскорее сбежать. Так их! Гаррош, зло скалясь, принялся выцеливать следующего. Стрелки на башнях вели плотный огонь, но лучше всех в воздушном бою были драконьи всадники. Враги уже отступали, это был короткий налет: укусить и удрать. Несколько машин удалось сбить, улетающим палили вслед, а драконы гнали их из города. Зела настигла последнего из отступавших, протодракон выдохнул струю огня, но горящий коптер вместо того чтоб рухнуть, развернулся на таран. Проклятье!!! Другие всадники тоже развернули зверей, но ясно было: они не успевают. Гаррош в один момент вспомнил все ругательства, какие знал, сжимая кулаки в бессильной ярости – но те же ругательства услышал вдруг сзади, когда оттуда полыхнула золотая вспышка.
Зела ещё не упала: она парила в воздухе, медленно опускаясь вниз. Гаррош выдохнул сквозь зубы и обернулся. Солдаты вжимали мордой в песок человечьего мальчишку, перемазанного сажей так, будто в ней, а не в пыли, его и валяли. И без ошейника.
Сажей. Ага. Мелкий паршивец.
"Ненавижу тебя" - мысленно повторял Гаррош со сложной смесью чувств, которую сам не смог бы верно назвать. Он - человек, щенок, тощий сопляк - спас Зелу и их нерожденного сына там, где Вождь сам не мог ничего.
– Вождь... – подал голос один. – Добить его?
– Встать! – Гаррош рявкнул в ответ. – И этого тоже поднимите!
– Сбежать надумал? – он едва дождался, пока мальчишку вздёрнут на ноги.
– Я бы все равно не смог сбежать. А он, – сопляк кивнул в сторону подошедшей Зелы. – Он не виноват в том, что твой сын или дочь!
Если бы не долг жизни – двух жизней – Гаррош прямо тут удавил бы крысёныша.
– Ну ладно, – процедил он. – Ты спас свою шкуру, но не рассчитывай на большее. Попробуешь что-нибудь выкинуть, и я тебя убью. С радостью. Вешак!!!
– Да, Вождь? – надзиратель вышел из-под навеса.
– Забирай щенка. Теперь ты за него отвечаешь. Эти двое батраков, – Гаррош указал на проштрафившихся солдат, – тоже теперь твои. Пускай чистят клетки. Вы двое, – он повернулся к ним. – Сдать оружие. Быстрее! Это последняя ошибка, которую я вам простил!