Во-первых, симпатии Еськова принадлежат, очевидно, Мордорскому блоку. При этом, надо отметить, он вовсе не идеализирует темных - своих ошибок у них хватает, равно как среди, например, тех же гондорцев хватает людей честных и благородных. Противопоставление сторон здесь идёт скорее по другой линии: Мордор - научно-технический прогресс, с неизбежными ошибками и косяками, Белый Совет - магия, гармония с природой и... ну да, застой. Суть этого конфликта, а заодно перспективу победы магов неплохо - метко и едко - объясняет назгул Шарья-Рана:
Магические силы перестроят этот Мир по своему вкусу, и отныне в нем не будет места технологическим цивилизациям, подобным мордорской. Трехмерная спираль Истории утеряет вертикальную составляющую и опадет в замкнутый цикл: минуют века и тысячелетия, но меняться будут лишь имена королей да названия выигранных ими битв. <…> Пройдут два-три десятилетия, и эльфы обратят Средиземье в подстриженный и ухоженный газон, а людей – в забавных ручных зверушек; они отнимут у человека сущий пустяк – право на Акт творения, а взамен даруют ему бездну простых и незатейливых радостей… Впрочем, уверяю вас, Халаддин, – огромное большинство совершит этот обмен безо всякого сожаления. <...> Так что нынешняя жестокость эльфов – штука временная, в некотором смысле – вынужденная. Когда Мир придет к неизменному состоянию, они наверняка станут действовать мягче; в конце концов, способность к Акту творения – это бесспорное отклонение от нормы, и таких людей можно будет лечить, а не убивать – как нынче. Да и незачем будет бессмертным мараться самим – найдутся свои, местные… Уже сейчас находятся… И, кстати сказать, тот, эльфийский, Мир будет по-своему неплох: застойный пруд, конечно же, эстетически проигрывает ручью, но ведь цветущие на его поверхности кувшинки поистине восхитительны…
Во-вторых, Еськова интересуют не столько битвы, сколько изнанка войны: политика и шпионаж. Эпические сражения и столкновения армий он описывает очень коротко - словно радиосводку цитирует, или учебник истории. Те и те встретились там, победили вот эти при таких обстоятельствах.Примерно так, как в цитате: ...на рассвете 14 апреля 3016 года Третьей Эпохи мордорские войска силами в двести легковооруженных конников вступили в демилитаризованный, согласно недавнему договору с Гондором, Итилиен, «дабы обезопасить караванные пути от разбойников». Гондор в ответ объявил мобилизацию и взял под контроль Осгилиатскую переправу. Мышеловка захлопнулась. Фактически, геополитическую обстановку Еськов набрасывает вкратце таким вот образом в первых главах, и затем уже возвращается к ней только тогда, когда выясняется, как она проехалась по судьбе того или иного персонажа. Зато разведчики, полевые, вроде Цэрлэга или шпионы вроде барона Тангорна, разворачиваются вовсю. Тут и политика, и подделка писем, и спасение заложников, и тайные встречи, и прочая лихая бондиана.
Удивительное дело, возможностей для чернухи закулисные интриги предоставляют воз и маленькую тележку, да и персонажей своих Еськов не щадит, четко и детально поясняя, чем они занимаются и как это называется в приличном обществе - но именно чернухи у Еськова и нет, несмотря ни на что.
Полагаю, потому, что герои, с одной стороны, понимают, зачем они всё это делают - они спасают то, что им дорого, как могут, а с другой - прекрасно понимают, как именно они его спасают:
– Что-то случилось?..
– Случилось. Я нашел решение – как подкинуть эльфам наш подарочек.
– Ну и?..
– Ну и вот – размышляю на вечную тему: оправдывает ли цель средства…
– Гм… Бывает и так, а бывает и эдак – «по обстановке»…
– Вот именно; математик сказал бы: «Задача в общем виде нерешаема». И Единый – в своей неизреченной мудрости – вместо однозначной инструкции решил снабдить нас таким капризным и ненадежным прибором, как Совесть.
– И что же сейчас говорит ваша совесть, доктор? – Тангорн глядел на него с чуть насмешливым интересом.
– Совесть – вполне недвусмысленно – говорит: нельзя. А Долг отвечает: надо. Такие вот дела… Славно жить по рыцарскому девизу: «Делай, что должно – и будь что будет», – верно, барон? Особенно если тебе уже доверительно шепнули на ушко – что именно должно…
– Боюсь, в этом выборе вам никто не помощник.
– А я и не нуждаюсь в чьей-то помощи. Более того, – он отвернулся и, зябко поежившись, протянул руки к остывающим угольям, – я хочу освободить вас от всех обязательств по участию в нашем походе. Если даже мы и победим – следуя моему плану, – это, поверьте, будет не та победа, которой можно гордиться.
А вот это - диалог Тангорна и Элис - вернейшей его подруги, с которой он, случалось, делил и постель:
– …Как ты думаешь, Эли, неужто я настолько неинтересен вашим службам, что их люди даже не просили тебя приглядывать за мной?
– Отчего же – конечно, просили. Сразу, как только ты вернулся… С чем пришли – с тем и ушли.
– А у тебя тут же возникли неприятности…
– Ничего серьезного, Тан, не бери в голову, прошу тебя!
– Может, тебе стоило согласиться – хотя бы для виду?
– Нет. Я не желаю – ни для виду, никак… Понимаешь, чтобы стучать на того, кого любишь, надо быть высокоморальным существом с глубоким чувством гражданского долга. А я – всего лишь продажная девка, мне такое недоступно… Ладно, давай закончим с этой темой?..
Эта честность с самим собой, эти пронзительно-щемящие чувства, прикрытые светской беседой, цепляют за душу куда больше, чем самый отборный пафос. Им всем - тем, кто защищает своих как может и умеет - желаешь удачи, даже понимая, что это книга, и она написана так, как написана. Даже перечитывая и зная уже, чем всё обернётся - всё равно. Эти честь и честность - в первую очередь с собой - подкупают сразу же. Ощущение сложно описать словами, но скажу, что именно эта книга послужила противоядием от мерзкого впечатления, оставленного силами, с позволения сказать, добра и света в одном игровом сеттинге.
А ещё Еськов неподдельно восхищается миром, который описывает. Пустыня, тюльпанные поля, леса и города- всё это выходит в тексте удивительно живым, выразительным и ярким. А ещё - и это тоже пришлось очень в тему и очень по душе - он то там, то сям словно бы невзначай поминает идею творчества
Ну вот например:
Халаддина больше всего поразила система цандоев – накопителей адиабатической влаги, о которых он раньше только читал. Он преклонялся перед безвестным гением, открывшим некогда, что один бич пустыни – ночной мороз – способен одолеть второй – сухость: быстро остывающие камни работают как холодильник, «выжимая» воду из вроде бы абсолютно сухого воздуха.
Сержант слова «адиабатический», понятное дело, не знал (он вообще читал мало, не находя в этом занятии ни проку, ни удовольствия), но зато некоторые из накопителей, мимо которых лежал их путь, были некогда сложены его руками. Первый цандой Цэрлэг соорудил в пять лет и ужасно расстроился, не обнаружив в нем поутру ни капли воды: однако он сумел самостоятельно найти ошибку (куча камней была маловата) и именно в тот миг впервые в жизни ощутил гордость Мастера.
Или вот:
Мордор <...> начал посылать на Юг своих миссионеров. Они не слишком докучали чернокожим рассказами о Едином, но зато неукоснительно лечили ребятишек и обучали их счету и письму, которое сами же и разработали для харадского языка на основе всеобщего алфавита. И когда один из создателей этой письменности, преподобный Альджуно, увидал первый текст, созданный рукою маленького харадрима (это было замечательное по своей поэтичности описание львиной охоты), то понял, что не напрасно жил на этой земле.
Вообще, я чуть ли не всю книгу готова растащить на цитаты - тут и рассуждения героев на разные темы, и их же размышления, и шуточки, и целый мешок мелочей, которые при перечитывании перебираешь и рассматриваешь, как дракон - сокровища.